После того, как власть объявила свою версию итогов голосования можно подвести и реальные итоги произошедшего, опираясь на экзит-полы и доступные протоколы. Сперва официальная версия: аж 78% «за» при явке около 66%. Эти результаты в точности соответствуют «плановым заданиям», которые были даны Администрацией президента губернаторам регионов. Фальсификация вышла на принципиально новый уровень. Можно даже сказать, что подтасовки в привычном смысле уже не было, а было просто надругательство над реальностью.

Единственный регион, где официально признали победу «Нет», это Ненецкий Автономный Округ. Что связано отнюдь не с особой протестностью территории. Просто округ сливают с Архангельской областью и местная администрация не видела необходимостью утруждать себя выполнением кремлевского плана: её так и так расформировывают. Просто подсчитали как есть на самом деле и разошлись.

Хотя результаты ненецкого голосования более чем показательны, не надо тешить себя иллюзией, будто на самом деле всюду голосовали так же. И тем не менее экзит-полы показывают совершенно иные цифры, чем дают официальные отчеты. Равно как и протоколы практически со всех участков, где велось активное наблюдение. Интернет буквально ломится от доказательств фальсификации, но власть, предсказуемо их игнорирует. Важна, однако, не реакция власти, а изменение общественного сознания. Люди начинают понимать, что произошло на самом деле.

Реальная картина, которая вырисовывается при сравнении данных, складывается такая. Поправки набрали большинство, но не 78%, а где-то около 55%. Явка составила примерно 35-40%. Это подтверждается и анализом математика Шпилькина и сведениями, поступающими из регионов, где удалось наладить наблюдение. При этом в столицах и ряде крупных городов поправки, очевидно, провалились. Экзит-полы от 1 июля дали сторонникам «Нет» почти 55% голосов в Москве и 63% в Петербурге. Интересна также и динамика голосования. Утром 1 июля те же экзит-полы показывали перевес «Да» в Москве. Но в середине дня пришли данные из Петербурга, где за «Нет» уже проголосовало большинство, а также данные из Иркутской, Самарской и некоторых других областей, где было организовано наблюдение и проводились экзит-полы. Эти данные обнадежили людей в столице и привели на участки новую волну избирателей, которых можно характеризовать как «колеблющихся» или даже (если судить по публикациям в соцсетях) «раскаявшихся бойкотистов».

В целом политический вес бойкота обычно оценивают в 5-7%. На сей раз он явно был выше и достиг 7-10%. Таким образом можно обоснованно утверждать, что если бы бойкот не снизил протестное голосование, то в реальности поправки не прошли бы. Разумеется, тут возникает вопрос: какое это имеет значение, коль скоро всё равно произошла не «штатная» (на 5-7%), а тотальная фальсификация? Итог всё равно был сформулирован заранее и мало зависел от реальных результатов голосования. Но психологические последствия произошедшего были бы совершенно иными. Мы могли бы не просто жаловаться на фальсификацию, но и обоснованно претендовать на то, что у нас украли победу. Моральное превосходство осталось бы за оппозицией. Сейчас этого нет. Во-первых, бойкотистская пропаганда была направлена не только против голосования, но и подрывала организацию работы по наблюдению, якобы совершенно бесполезному (хотя именно благодаря самоотверженной работе тысяч наблюдателей мы получаем сейчас реальную картину фальсификации). А во-вторых, эта пропаганда стала деморализующим фактором. Сейчас бойкотисты, за исключением, быть может, Навального и части его сторонников, даже не скрывают своей радости по поводу успеха власти: мы же говорили, что сделать ничего нельзя, мы же объясняли, что борьба бессмысленна!

Любители исторических аналогий тут могут вспомнить известную полемику Ленина с отзовистами и ликвидаторами. Одни доказывали бессмысленность участия в выборах, а другие — невозможность нелегальной работы. Но и те и другие яростно выступали против попыток Ленина и его соратников организовать комплексную политическую борьбу на всех фронтах одновременно. Любопытно, что те же самые дискуссии с предельной точностью (даже с идентичными аргументами) повторяются сегодня, как будто нет никакого исторического опыта.

Официальные отчеты также опровергают тезис бойкотистов о том, что якобы явку труднее фальсифицировать, чем итог голосования. На практике подтасовывают и то, и другое. Одно с другим непосредственно связано (о чем я говорил ранее). И хотя сторонники бойкота постоянно повторяют, что не хотели садиться «играть с шулером», они сыграли в этой игре исключительно важную роль. Ведь именно голоса не пришедших приписывали. А для того, чтобы облегчить этот процесс, было отменено правило об обязательном внесении паспортных данных в ведомость. И я не удивлюсь, что если в этих ведомостях в качестве проголосовавших за поправки оказались сами пропагандисты и идеологи бойкота.

Выбор играть или не играть с «шулером» есть только в частной жизни. А в жизни государственной вы являетесь участником игры из-за самого факта рождения на данной территории. Вопрос лишь в том, какую роль вы играете и на чьей стороне, используют вас в темную или вы сознательно сопротивляетесь.

Показательно, что даже официальные отчеты вынуждены признать существенно худшие результаты голосования в Иркутской области. Причина тут не только и не столько в особой протестности этого региона, сколько в том, что здесь власть встретила организованное сопротивление. Иркутская областная организация КПРФ смогла обеспечить эффективное наблюдение и проведение экзит-полов. Итог показывает, чего можно было бы добиться по всей стране, если бы имелась политическая воля в хотя бы одной оппозиционной партии. Однако другие организации КПРФ, даже в соседних регионах, не сделали ничего сопоставимого. А потому и не смогли помешать фальсификации. Но всюду, где были энергичные наблюдатели, мы видим в официальных протоколах цифры, резко отличающиеся от официальных. Как, например, на одном из сахалинских участков, где итог был 50/50, тогда как на всех соседних 70/30.

В общем, реальные итоги для власти не слишком утешительные. Но политическая ситуация определяется не реальным итогом голосования, а тем, какие результаты были властью нарисованы. И тут тоже необходимо сделать несколько важных выводов.

Во-первых, масштабы фальсификации оказались беспрецедентными, а подлог становится совершенно явным. Любой пересчет голосов покажет совершенно иные результаты, чем то, что объявил ЦИК. И то, что власти пришлось прибегнуть к столь грубому искажению результатов, само по себе является уже её серьезным поражением (и успехом кампании «Нет»). Убедительно нарисовать не удалось.

Во-вторых, на фоне реально произошедшей мобилизации протестного электората встает уже не вопрос о легитимности итогов, который так волновал часть оппозиции, а вопрос о реальном соотношении сил. Если протесты будут нарастать, власть вынуждена будет скорректировать своё поведение и, пусть и не публично, признать реальное положение дел. Если же протесты окажутся слабыми и неэффективными, то кремлевская олигархия убедится в правильности применяемых методов и будет не просто продолжать действовать в том же духе, но наращивать давление на общество. В такой ситуации надеяться отыграться на «настоящих» выборах осенью (о чем сейчас пишут многие либеральные оппозиционеры) не приходится. Власть не только продолжит электоральный беспредел, но и усугубит его, превратив в рутинную практику. И дело тут не только в «дурных привычках», которые укореняются среди людей во власти, но в том, что объективная ситуация радикально ухудшается. А потому потребность в завинчивании гаек тоже имеет объективный характер.

И в том и в другом случае 1 июля мы пришли к концу «управляемой демократии» даже в том жалком виде, в котором она сохранялась в 2016-20 годах. Впереди или переход к «нормальному» диктаторскому режиму по образцу банановых республик 1960-70-х годов, либо терминальный политический кризис путинской системы. Никакого «третьего варианта», увы, не остается.

za: